| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Главная » 2010 » Май » 4 » Меня Здесь Нет 2. Окончание - Джованни/R
10:08 Меня Здесь Нет 2. Окончание - Джованни/R |
Ночью ему приснились близнецы.Название: Меня Здесь Нет 2
Автор: Eugene Allerton
Бета: Alex Frost
Фэндом: DOGS B & C
Герои: Джованни, Ангелика, Фрюлинг, Хайне
Рейтинг: R
Предупреждения: графическое и психологическое насилие, альтернативное объяснение канона
Отказ: отказываюсь
Состояние: завершен
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АРЕНА.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОДЗЕМЕЛЬЕ. НАЧАЛО.
=========================>==============================
МЕНЯ ЗДЕСЬ НЕТ 2
Маме.
=========================>==============================
Часть Вторая
ПОДЗЕМЕЛЬЕ. ОКОНЧАНИЕ
* * *
С самого начала времен люди воевали.
Всегда с красивыми предлогами: идеалов, убеждений, веры - оправдываясь сакральным смыслом своих убийств.
На полях сражений не люди убивали людей, но всегда Добро сражалось со Злом.
И так получалось, что Добро всегда оказывалось победителем.
Проигравшего забывали; в книгах упоминали лишь вскользь в снисходительном тоне.
Это стало правилом хорошего тона. Главной мистификацией истории.
Победившая сторона могла позволить себе оказаться Доброй стороной. Проигравшая - нет.
Но так было только до Последней Войны.
После нее не осталось уже ни Добра, ни Зла: Войну в Конце Времени одинаково выиграли и проиграли все.
Давным-давно в Конце Времени все страны и города сражались со всеми странами и городами.
Миру грозило уничтожение.
И тогда все Правительства договорились о разоружении, изоляции и консервации своих территорий.
Договорились заменить одну великую мистификацию другой: уничтожить историю, сделав всеобщую победу вечной.
Оружие, которое люди использовали в последней войне было способно убивать миллионы, разрушать города, наносить неизлечимые раны планете. Это оружие стерло все времена года, оставив лишь невыносимо долгую, смертоносную зиму. Только тогда люди осознали, что с исчезновением природных циклов, исчезло время. Правительства разоружили свои страны, уничтожили все стратегические военные запасы и изъяли упоминания о них из всех свидетельств: книг, газет, видеохроник, учебников истории. Все исчезло. Люди снова погрузились в уютное материнское лоно мифопространства, циклично повторяющего само себя. Люди жили уже не фактами, но домыслами, легендами и слухами. Не стало памяти. История мира превратилась в историю каждого человека. Ничто и никогда не должно было меняться.
По новым правилам игры, народы и страны соседствующих территорий объединились в Города. Было решено прервать все связи между ними. Каждый Город должен был выживать лишь за счет собственных ресурсов. Покидать Города не позволялось. Внешний мир переставал существовать, становился бескрайней непроглядной мглой.
Правительства также решили уничтожить все технологии. Исчезло большинство естественных наук. Были упразднены университеты и исследовательские институты. Были уничтожены свидетельства прогресса.
Списки разрешенных механизмов, способов и средств производства, а также книг, аудио- и видеоматериалов были согласованы на последних встречах Правительств всех стран перед Разделением.
Города должны были забыть о войне, и ничего не делить - лишь учиться выживать в замкнутой культурной системе.
Постепенно исчезли бы различия по признакам национальности, образования, интеллекта, социального статуса и родовых привилегий. Спустя несколько поколений общество стало бы гомогенным, единым, унифицированным - исчезли бы сами причины конфликтов.
Правительства разделились, обозначив начало эпохи "Конца Времени".
Программы начали действовать.
Однако не всем в Городе нравилось решение Правительств.
В интеллектуальных кругах вполголоса говорили о навязанной деградации человечества, о варварском уничтожении самых прекрасных его черт, что превращали каждого представителя вида - в индивидуальность.
Когда из-за жестких условий зимы и возрастающей плотности населения Город разросся на многих уровнях над и под поверхностью планеты, ученые-дессиденты ушли на самые нижние уровни и там, превратившись в закрытое сообщество внутри закрытого Города, стали восстанавливать культурные и научные достижения человечества. Постепенно они собрали все свидетельства величия человеческого вида, которые еще не были уничтожены, но и этого оказалось мало. Человека делает человеком стремление стать лучше.
Научные изыскания ученых оставили достижения предвоенного времени далеко позади.
Когда Научный Комплекс возглавили Ангелика Эйнстеллзейн и Цолльнер Нойбаутен, все было почти готово, чтобы возродить историю.
Ангелика хотела вновь сделать человека самым могущественным и великодушным существом на планете.
Но для этого нужно было вернуть в мир категории Добра и Зла.
Глядя на своих малышей, выдирающих из монстров куски плоти на Арене, Ангелика чувствовала, что в ее руках, зарождается новое Добро.
Действительно ли она чувствовала что-то подобное тогда, на Арене? НАД Ареной? Джованни однажды услышал эти слова. Она горячо рассказывала о чем-то Герру Герхарду, когда Джованни вышел на перерыв после занятия. И он слышал, что она говорила про Арену. Он чувствовал, как снова дрожат руки.
Оправдывало ли это"Мать"?
Джованни ненавидел ее.
Джованни восхищался ей.
Но ненавидел сильнее.
Сейчас, спустя четыре года после Арены, он все еще был плохим мальчиком. Он все еще думал о том, что слишком слаб, чтобы хоть что-то изменить, даже не в истории человечества. И не в истории Подземелья, а точнее Военно-Научного Комплекса-AID (Autonomous Innovational Department).
Он был бессилен изменить даже собственную жизнь.
Джованни поправил запонки, чтобы они были расположены симметрично, перпендикулярно полоскам на манжете, потом прошелся по волосам расческой с частыми зубчиками, выправил пряди челки, которые попали под дужки очков, и, наконец, отрепетированно улыбнулся отражению в зеркале.
От этой улыбки стало гадко.
Он, больше не взглянув в зеркало, вышел из своей комнаты на утреннюю тренировку.
* * *
- Джованни, что с тобой?! Соберись!! Вперед!!
Он раз за разом выступал из теней, собирался из цветов спектра, разбросанных по тренировочной арене, затем преодолевал полосу препятствий-ловушек, прячась за условными стенами от условных врагов. Пятнадцатый раунд. Руки уже начали ныть от веса Вальтеров. Но снова только пятнадцать попаданий на шестнадцать патронов. Наверняка Фрюлинг в ярости. Но вот уже неделю как он учился сдерживать инстинкт, видеть мишень, а не замечать. И спускать курок, только убедившись в том, что волна ярости на хорошей привязи, а сам он - чистый холодный рассудок.
Он корректировал уровень сложности тренировок, выполняя то, чего от него еще пока не требовалось. Это была его игра в самого себя. Она длилась уже четыре года. Сегодня он пропускал только манекен в красном, выпуская пулю ему под ноги или на дюйм выше плеча. В заключительном шестнадцатом раунде последняя пуля навылет пробила красное пластиковое горло.
- Тренировка окончена, - сообщает Арена голосом Фрюлинг. С механическим лязгом зажигаются, а затем снова гаснут прожектора. Ночное зрение Джованни тут же обращает темноту в фиолетово-зеленый негатив.
Во время второй операции ему настраивали канал взаимодействия позвоночника с визуальными анализаторами. После этого Джованни смог различать мельчайшие движения, оттенки цветов. А способность ночного видения была уже не случайным сбоем систем, а стала постоянным наваждением. Он потерял для себя уютную темноту, в которой можно было спрятаться. И единственным местом, где его никто не видел, была темнота засыпания, тот момент, пока подсознание выстраивало новый болезненно яркий видеоряд где-то за кулисами, а он лежал в кровати в ожидании новых странных и страшных картин в прохладной, глубокой воде стершихся цветов и пятен, и вечно натянутая пружина за его почти искуственными глазами расслаблялась, успокаивалась, замирала, отпускала. Становилось легко. И он мечтал остаться в этом моменте навсегда.
Джованни закрыл глаза на Арене, снова открыл и пошел сквозь фиолетово-зеленое безумие городских декораций в раздевалку. Вальтеры, остывая, грели уставшие ладони.
Джованни с остервенением стягивал прорезиненный тренировочный костюм, когда услышал за спиной свое имя. Голос Фрюлинг.
- Не вздрагивай, что там кто не видел? Лучше объяснись, почему ты занижаешь результаты.
- Это...
- Дай угадаю. Сдерживаешься, чтобы не пристрелить того сбежавшего щенка? Все еще бредишь своей вендеттой?
Джованни опустил голову, чувствуя, как кровь, отравленная злостью, приливает к щекам.
- Твое дело, экспериментируй. Но не вздумай провалить нормативы. Иначе разговор будет совсем другой.
Он кивнул, по-прежнему не поднимая на нее глаз.
- И да, после обеда иди сразу сюда. Занятия сегодня начнутся позже. Профессор хочет нас видеть.
Он снова кивнул.
Прислушался.
Потом осмелился посмотреть. Дверь была прикрыта, в раздевалке никого не было. Фрюлинг ходила неслышно. Старая бойцовскя выучка. Джованни быстро стянул костюм и нырнул в душевую.
За непрозрачной пластиковой перегородкой он уговаривал себя успокоиться. Пустил горячую воду, почти кипяток, и мелко задрожал.
* * *
Обед ждал его на столе в комнате. Отварное мясо с крупой и овощами. Чай.
Джованни ел быстро, надеясь поскорее избавиться и от чувства голода, и от гадкого привкуса вареных овощей во рту. После еды он всегда чистил зубы.
Право есть в комнате он выпросил у Ангелики. Хотя она потом еще долго напоминала ему об этом. В общей столовой кусок в горло не лез - все смотрели на него, порченный продукт неудавшегося эксперимента. В столовой ни на ком не было масок, и Джованни невольно думал, сколькие здесь знают его по имени, знают, из чего он состоит, видели его спину и то существо, что в ней живет.
Недели пыток хватило, чтобы он со слезами упрашивал Ангелику разрешить ему не ходить больше в столовую.
С тех пор, когда он возвращался с тренировки, и вечером, когда он возвращался с занятий, еда ждала его на поцарапанном металлическом подносе. Он выставлял подносы с пустой посудой за дверь, на железную этажерку. Лучше так, чем.
Почистив зубы, Джованни снова вгляделся в свое отражение в зеркале. Без очков. Толстые вены, словно кабели, протянулись - от висков к глазам. Острые черты лица, совсем не похожие на черты лица Ангелики.
Почему тогда именно она - "Мать"?
Она создала их.
Джованни передернуло от отвращения к себе, к чему-то глубинному, истинному, скрытому под поверхностью.
За спиной с механическим звуком сузился и снова разошелся зрачок видеокамеры. Они даже не спрятаны. Зачем Ангелике прятать что-то очевидное? Здесь она имела право на все.
Через четверть часа Джованни снова был на Арене. В комнате, из которой можно было пройти в раздевалку. Тут стояли кресла с откидными сиденьями, и в одной из стен был лифт. Рядом с металлическими створками вместо кнопки вызова была замочная скважина - закрытый доступ. Лифт возносил к обзорной комнате. Джованни знал, что для такого вознесения лифт ему не нужен. Он хорошо это помнил.
Открылась входная дверь, вошли Ангелика, Фрюлинг, и с ними двое детей. Джованни встал, приветствуя старших.
Потом внимательно присмотрелся к "деткам". Они были маленькими, их спортивные костюмы с ярко-розовыми вставками оставались на сетчатке болезненными пятнами и были явно велики двум одинаковым хрупким фигуркам. Волосы у девочек были светлые, с переходом в синеву или зелень.
Перепутанные глаза - зеленые и кошачье-желтые - уставились на него, и следом на него направили маленький пальчик с прозрачным розовым ноготком.
- Дядя стиказа! - пропищала "детка".
Вторая захихикала раньше, чем дослушала.
Очки. Они смеялись над очками.
- Джованни, - сказала им Ангелика, взъерошивая их невесомые, тонкие как паутинка сине-зеленые волосы. - Это ваш братик Джованни.
- Блатик Дзивани! - хором исковеркали его имя два тонких голоска. Ангелика усмехнулась, и Джованни похолодел. Он почувствовал испарину на спине. Колени его едва держали. И отвращение, грубое, тяжелое, старое отвращение - заворочалось у него под ребрами. Это отвращение звалось ужасом.
"Детки" улыбались, и он усиленно пытался улыбнуться им в ответ.
Новым подопытным кускам мяса Профессора Эйнстеллзейн.
- Фрау Фрюлинг тренирует их уже почти год, но на другой Арене. Хочешь посмотреть на них здесь, Джованни?
спросила Ангелика, но это был не вопрос. Она ждала, пока Фрюлинг повернет ключ в скважине рядом с лифтом, и кабина вознесет их в небеса, к смотровому окну. "Детки" уже стояли в самом начале городского лабиринта, кажется, они были растеряны.
Ангелика наклонилась к микрофону и включила внешний режим.
- Лабиринт "Город" нужно пройти до красного здания в центре. Уничтожать всех встречных. Время вечернее, так что будьте внимательны к теням. Мы начинаем, солнышки.
Ангелика оборвала связь, выпрямилась во весь рост. Джованни смотрел на Арену внизу, смотрел, как Фрюлинг настраивала освещение и опции манекенов. Автоматический режим ответной стрельбы, ночное электрическое освещение улиц и сектор темноты в центре.
- Когда ваш проект провалился, я была разбита. У меня не было сил ни на что. Но я все же решила попробовать еще раз. И результат превзошел все мои ожилания. Они идеальны. Они то, чем не стали вы. Они уже убили все остальные пары.
Джованни замер перед смотровым окном.
"Детки" внизу разносили манекенов в клочья. Раздирали пластиковые оболочки голыми руками. Прикрывали друг друга, двигаясь каждая по своему рисунку, но в какой-то момент замыкали композицию так, что у противника не оставалось ни возможности укрыться, ни защиты, ни пути отступления. Только уничтожение.
До центра декораций "детки" добрались за то же время, что и Джованни.
Но он тренировался уже четыре года.
Они - год.
- Они тренировались год?
- Да, с трех лет. Нравится? - спросила его Ангелика. Она ими любовалась, это читалось на ее лице.
- Технично.
- Что ты можешь в этом понимать, мусор?
Он осторожно глянул на Ангелику, но она была спокойна. Просто поставила его на место.
Он решил промолчать.
- Локи и Ноки. Они уникальны. Они идентичные близнецы, они синхронизированы самой природой. Они никогда не бросят друг друга так, как бросили тебя, - рассмеялась Ангелика. Пронзительный смех.
- Именно поэтому ты проходишь сдвоенную программу. Ты одиночка. Ты должен знать то, что должен был знать твой боевик. Который сбежал от тебя, - на этот раз она не рассмеялась, но ее слова истекали презрением, как истекали черными густыми тенями декорации внизу.
- Я последний, - сказал Джованни.
- Ты один и ты ничто. Ни на что не способен. Очень скоро эти детки тебя заменят. А ты... вряд ли на что-то еще сгодишься. Фрюлинг?
Она, высокая и напряженная, стояла у стены, скрестив на груди руки. Когда Ангелика обратилась к ней, она выпрямилась.
- Слушаю.
- Поднатаскай их. Через неделю поднимитесь. Познакомишь их с Поверхностью.
- Есть.
Джованни забыл обо всем.
Поверхность.
Поверхность.
Он увидит Поверхность.
Спускаясь в лифте, потом по пути в библиотеку он не видел, не понимал что делает. Просто автоматически добрался до места. На занятиях он отвлекался, уходил в другой мир, исчезал там, в мире, созданном из сотен книг, которые он с детства слушал в вечерние часы перед сном. Мир с солнцем. Поверхность.
Мир, принадлежавший теперь Хайне.
Он где-то там.
Джованни найдет его.
* * *
Ночью ему приснились близнецы. Они стояли на Арене. Той самой, первой, с бурой кровью Лили на сером песке.
- Поиглай с нами, сталсы блатик! - хором пискнули близнецы.
Они побежали к нему, но в какой-то момент он увидел, что наивно распахнутые глаза исказились от жажды насилия, от ненависти.
Кто-то оттолкнул его. Высокий силуэт, волосы, металлически блеснувшие в белом свете. Хайне.
Уже не мальчик, подросший, как и сам Джованни, но в старой сорочке, залитой кровью детей. Хайне, перехватил левую близняшку, лишил опоры и кинул ее безвольное тельце на руки сестре. Обе повалились на песок, подняв пыль.
- Нет! - крикнул Джованни.
Хайне обернулся. Розовые водянистые глаза.
- В сторону! - снова крикнул Джованни и Хайне послушно, словно марионетка, сдвинулся. Вовремя. Автоматная очередь прошила частыми стежками песок под его ногами. Близняшки вместе, четырьмя руками, держали тяжелый полуавтоматический Ингрэм и целились в Хайне.
Джованни уже был на ногах и бежал к нему. Во сне этот момент показался ему вечностью.
Едва задев локоть Цербера, Джованни развеял их силуэты по воздуху пеплом, и они так же возникли по разные стороны от близнецов. Джованни услышал хруст костей, почувствовал медный запах крови. Увидел свои руки поверх рук Хайне, сжимавших детские шеи.
Джованни посмотрел в розовые мертвые глаза и, задыхаясь, наконец проснулся.
"Мой боевик. Моя пара. Их двое. Они синхронизированы. Сдвоенная программа".
Мысли метались в голове больно жалящими пулями.
Что значили слова Ангелики?
Когда-то на Арене она сказала ему... Она сказала о парах. О том, что один из них станет парой. Он или Лили. И Лили умерла.
Он стал парой?
Что это значило?
Он поклялся выяснить это до того, как впервые увидит Поверхность. Почему-то это казалось жизненно важным.
Он начал искать. В библиотеке, это было первое место, о котором он подумал. Но очень быстро он понял, что такой специфической информации там никогда не будет.
Можно спросить. Но Она ни за что не скажет.
Можно продолжать искать, но время на исходе.
Где-то должны быть отчеты медиков, инженеров, исследователей. Где-то должны храниться записи со всех камер. Каждый его шаг был задокументирован, расклассифицирован, опознан. И теперь он хотел увидеть себя. Впервые в жизни. Обнаружить доказательства того, что он есть. Понять, зачем он. Кто он.
На следующей тренировке он устроил сцену.
- Кто вы такие?!! Вы просто подделки под человека!! Нет такой Арены, которую я не мог бы пройти! Да вы знаете, сколько я прошел, малявки?! Вам и не снилось то, что я уже видел!!
Он знал, что Фрюлинг услышит. И доложит. И будут издевательства. Пусть.
Пусть думают, что сам факт появления близнецов свел его с ума.
В конце концов, все, что он умеет делать - это лгать. Делать вид, что его не существует.
- Сполим, мы болсе видили!
- Сполим!
- Ха, - ухмыльнулся Джованни и выстрелил в манекен прямо поверх их зеленых макушек.
Потом, в раздевалке, пока он ждал их, он снова поднял тему.
- Вы сильны, потому что вы вдвоем. Когда я был маленьким, мы сражались по одному с огромными монстрами. Вам и не снилось.
- Мы тозе! - хором заявили они. - Мы пабедили!
- Предлагаю соревнование! Кто больше Арен пройдет! И тайно!
- Не сказем Флюлинг?
- Нет.
- Лаааадна!
- Тогда с вас карта Арен. А с меня оборудование.
Карту он получил быстро, правда, она была криво срисована с плана самого уровня.
Потом, на еженедельном обследовании ему удалось выкрасть магнитную карту одной из медсестер. Ее он спрятал в подпоротую подкладку пиджака.
С близнецами он встретился на Арене всего раз, дал им выиграть. И снова посмеяться над собой.
"Дзивани стиказа! Стиказа!"
До их миссии на Поверхности оставалось два дня.
Поздно вечером Джованни вышел из комнаты и отправился в зимний сад, который находился уровнем ниже. Среди деревьев и цветов он рассыпался лепестками, исчез, слился с фоном.
Незамеченным он проехал на лифте до предпоследнего уровня с одним из сотрудников. Лифт продолжил спуск и потом, казалось бы, самостоятельно. Джованни вышел, и, доверившись своему чутью, двинулся по темным лабиринтам коридоров. Двери открывались перед ним, словно он обладал невидимым волшебным артефактом. Так и было - магнитная карта вела его - впервые в жизни - туда, куда он хотел попасть.
И наконец он вышел из коридоров на темную, безжизненную, ту самую, Арену.
Место казни.
Арена была пуста.
Песка не было. Прожектора наверху были демонтированы. В воздухе стоял запах старой пыли.
Джованни закрыл глаза, снова открыл.
Он снова был здесь.
Потом он стал один за одним исследовать коридоры, заглядывать в пустые палаты. Ничего.
Ни единого намека на архив.
Архив может быть только у самой Ангелики, понимал он, и все же дышал спертым пыльным воздухом, вслушивался в отзвуки эха, надеясь найти в этом мертвом царстве хоть какую-то подсказку.
Хайне.
Хайне.
Вот, что искал Джованни.
Лили.
Хайне, убивший ее здесь.
Хайне убил бы его, но Джованни исчез.
Хайне оставил его одного, оставил его одного.
Постепенно внутри нарастала, зрела, набирала силу волна истерики.
Пульс разрывал виски, пылью оседал на мокрых от слез щеках.
Джованни метался из комнаты в комнату, разбивал кулаки о стены, корчился на полу от невыносимой внутренней боли, отпуская себя, позволяя себе наконец требовать.
Каждое его движение снимали видеокамеры.
Электронные глаза следили за ним даже здесь.
Он мотал головой, он стонал, он орал.
Бил кулаками, бился всем телом.
И, наконец, пришли люди. Его вырубили дротиком транквилизатора с расстояния, словно опасное животное. Он провалился в темноту.
- Ты мразь.
Джованни с трудом разлепил веки. Его тошнило. Голова была тяжелой и гулкой.
Ангелика ударила его по щеке.
Сопротивляться не хотелось.
- У тебя есть двое суток.
- Я... просто...
- Что ты там мямлишь? Ничтожество, убогая жалкая мразь.
- Почему... пара? Хайне...
- Потому что в этом была ключевая задача проекта. Сделать боевую пару. Стратега, который бы просчитывал ситуацию, вел бой дистанционно, и тактика, исполнителя, боевика, который бы стал совершенной машиной для убийства. Твой Хайне должен был выбрать, и ты ему помог. Но он сбежал, как сбегали все они.
Все те, ради кого этот проект был создан. Профессор Нойбаутен. Сбежал с Первым Образцом, который должен был заменить боевика Фрюлинг. Ее партнер погиб на задании. Уже тогда организация разрабатывала концепцию психологической и физической взаимодополняемости. Но, как видишь, они противятся. Нойбаутен. Когда-нибудь ты доберешься до него.
- Зачем? - прошептал Джованни спекшимися губами.
- Потому что все, что ты есть - это осколок, часть от целого, дробь. У Нойбаутена есть технология. Та, что позволяет контролировать ошейники. Та, что позволяет синхронизировать пары. Без этой технологии я вынуждена подбирать пары наугад, наощупь, путем естественного отбора, как с вами, или путем естественной синхронизации, как с близнецами. Ты понимаешь?
Джованни покачал головой - отрицание.
- Идиот. Ничтожество. Несчастная тварь. Почему именно ты из всего выводка, хотела бы я знать. Лучше бы Хайне остался здесь. Лучше бы он...
Вдруг Джованни увидел, как на ее неувядающем лице появляются морщины. Усталость. Слабость.
- Я... пойду... наверх?
Она снова стала властной, всесильной, жесткой.
- Ты обманул меня, тварь. Отныне за каждым твоим шагом будут следить. За твоей тенью. Все привилегии я заберу в наказание. Никакой еды в комнате. Никаких записей. Жесткий график занятий, чтобы ты и пикнуть не смел. Когда вернешься, я с тебя шкуру спущу. Урод.
Она вышла из его комнаты, хлопнув дверью.
Джованни закрыл глаза, улыбнулся, едва-едва.
Он был ничтожеством. И это успокаивало Ангелику.
Он был совершенным ничтожеством, и она забывала, чем он был на самом деле.
А он получал, что хотел.
На этот раз он провалился в сон без сновидений.
* * *
Она стояла на балконе под белыми галогеновыми лампами. Колонны балкона впивались в бордюр стилизованными собачьими головами. Они охраняли свою вечную хозяйку.
Голос порывами звука летел над головами собако-воинов, выстроенных длинными ровными шеренгами. Выше, под куполом Парадной Залы кружило многократное эхо.
Алые волны ее пронзительного голоса вспарывали рассудок, настраивали, словно камертон, на единую, вибрирующую ноту.
- НАКОНЕЦ!!! НАСТАЛ ТОТ ДЕНЬ И ЧАС, КОГДА МЫ ВЫЙДЕМ ИЗ ТЕМНОТЫ ПОДЗЕМНОГО МИРА!
НАКОНЕЦ!!! МЫ ПРИНЕСЕМ С СОБОЙ СЕМЕНА НОВОГО РЕЖИМА, И ОНИ ВЗОЙДУТ НЕВИДАННОЙ СИЛОЙ НОВОГО МИРОПОРЯДКА!
НАКОНЕЦ!!! ОНИ ПРИЗНАЮТ НАШЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ, УВИДЯТ НАШУ МЕЧТУ И ПАДУТ НИЦ ПЕРЕД НАШИМ МОГУЩЕСТВОМ!
НИКОГДА ЕЩЕ ЗАБЛУДШЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО НЕ БЫЛО СТОЛЬ ПОТЕРЯНО ВО ТЬМЕ! ОТСЮДА, ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ, МЫ ПРИНЕСЕМ ИМ СВЕТ НОВОЙ ЖИЗНИ!
Джованни стоял во главе своего отряда, высокий, спокойный, сосредоточенный.
- СЕГОДНЯ МЫ ПОДНИМЕМСЯ НА ПОВЕРХНОСТЬ И ОБРЕТЕМ НОВЫЙ ДОМ, НАПОЛНЕННЫЙ СОЛНЕЧНЫМ СВЕТОМ! ЭТОТ ДОМ МЫ РАЗРУШИМ ДО ОСНОВАНИЯ И СНОВА ВОЗВЕДЕМ САМИ! ЛУЧШЕ! ЧИЩЕ! МЫ СДЕЛАЕМ МИР, В КОТОРОМ ЖИВЕМ ИДЕАЛЬНЫМ!
Каждый согласный звук оседал на диафрагме всеми оттенками вибраций, смешиваясь с лихорадочным пульсом внутри.
- СЕГОДНЯ НАСТУПИТ НОВАЯ ЭРА! ЭРА ЦЕРБЕРА! ВПЕРЁД!!!
- ВПЕРЁД!!!!! - грянуло, взлетело под купод многократное собачье эхо.
- ВПЕРЁД!!! - кричала она иступленно.
- ВПЕРЁД!!!!! - отвечала ей толпа.
- ВПЕРЁД!!! - вперед! только вперед!
- ВПЕРЁД!!!!! ВПЕРЁД!!!!! ВПЕРЁД!!!!!
Джованни кричал. Вместе со всеми. Чтобы не сойти с ума от ужаса происходящего.
Он стоял и смотрел на срывающиеся с места Черные Поезда. Их монолитные корпуса, гладкие, словно пули, исчезали во тьме тоннелей, неся Поверхности боль, разрушения, войны. Добро, в понимании Ангелики.
Последний из его отряда вошел внутрь. Настала очередь Джованни.
Он поднялся на ступеньку.
И что-то сжало, горько сдавило его горло.
Иной страх. Впервые за всю жизнь - страх перемен.
Он оглянулся, в последний раз на уродливую архитектуру Военного Комплекса. Колонны. Отполированные створки лифтов. Вспомнил узкие, низкие, давящие со всех сторон коридоры, испещрившие Комплекс как крысиные лазы. И тяготеющие к гигантизму рекреации, залы собраний, колоннады, арены. Металл. Пластик. Стекло.
Все, чем была его жизнь эти семь лет.
Он никогда не хотел быть здесь, в этом уродливом, жутком месте.
Теперь, оглядывавясь на все это с подножки Поезда, он понимал, насколько сильно, глубоко вросло в него Подземелье.
Он останется здесь навсегда.
Оно останется в нем навсегда.
И пусть все живое умрет.
Он белым длинным отблеском скользнул в темноту вагона, и тяжелая, покрытая чугунным панципем дверь с паром и шипением замуровала его внутри Черной Пули.
Поезд тронулся.
Тогда, в первый раз, Поверхность показалась ему сказочной.
Он понял, что это стоило потери проигрывателя и свободы передвижения на какое-то время.
Теперь он понимал, что тогда интуитивно выбрал самый верный способ для манипуляции Ангеликой. Ее единственную слабость - слабость сильного. Наклонность садиста, который не упустит шанса отожрать свой кусок от слабого, больного и умирающего противника.
Чем ничтожнее он был, тем слаще была ее власть, тем больше он мог получить.
Он получил бесценное.
И зная об этом бесценном, он впервые в жизни поднялся на Поверхность.
Это было три года назад.
Лифт возносился бесконечно долго. Уже час.
Они сидели на двух скамьях, друг напротив друга. Фрюлинг и близнецы на одной стороне. Джованни на другой.
Фрюлинг рассказывала им правила Поверхности.
- То, что лежит над нами, представляет собой тело Города. Множество уровней, объединенных в огромную инфраструктуру. Некоторые уровни закрыты от обычных людей, некоторые отданы преступникам или мутантам. Там нужно действовать максимально осторожно. Ни в коем случае не привлекать к себе внимания. На все действия спрашивать разрешения у меня. Не отставать в толпе. Не разговаривать с незнакомцами. Не затевать конфликтов друг с другом, не контактировать с жителями Поверхности без моего разрешения. Вопросы.
- Мозьна нам маезинава? - спросили близнецы.
- Да, - отрезала Фрюлинг. - Джованни?
- Нет вопросов.
- Хорошо, - она кивнула и погрузилась в чтение какого-то буклета. Близнецы рисовали мелками в альбомах. Цветные мелки раскатились почти по всему сиденью, иногда Фрюлинг сметала их в сторону, чтобы не пачкать костюм.
Джованни сидел спокойно. Положив руки на колени.
Потом они вышли из лифта в одной из вентиляционных шахт, прямо в основании. Фрюлинг заперла лифт ключом. И они по лестницам поднялись в Город.
Первое, что заметил Джованни - люди.
Никогда еще он не видел столько людей.
Никогда еще - таких.
Они одевались во что хотели. Ели что хотели. Делали что хотели. Шли куда-то.
Они были свободны. И это было сказочно.
Джованни впивался взглядом в толпы прохожих, жадно, усердно. И ничего не видел.
Я не узнаю, боялось что-то внутри него.
Я узнаю, верило что-то внутри него.
Он смотрел на людей.
Он искал.
Среди сотен, тысяч, десятков и сотен тысяч людей он искал Хайне.
Фрюлинг оставила их на ночь в гостинице. Две кровати, телевизор на тумбочке, небольшой стол и два стула у стены. Ванная комната. Джованни листал каналы, удивляясь количеству красок. Близнецы играли в "кошкину паутинку".
В какой-то момент Джованни оглянулся на близнецов,они спали, обнявшись, на узкой кровати. Он медленно растаял в воздухе.
Улицы пахли грязью, пряностями из дешевых закусочных, канализацией и протухшими продуктами из переулков и темных тупиков. Желтый свет фонарей мягко ложился на асфальтовые пешеходные зоны. Дома высились повсюду, многоэтажные ульи, с многочисленными навесными переходами. На первых этажах горели электрические вывески, изображавшие, как правило, названия заведений - крокодилы, пальмы, губы, яблоки, кони, молнии. Иногда рекламы мигали, и тогда на асфальте танцевали радужные отблески.
Это был нижний уровень Города. Наполненный человеческой грязью, но самый живой, самый настоящий. Джованни бродил еще около получаса, потом вернулся в гостиничный номер, где за время его отсутствия ничего не поменялось.
Они провели на этом уровне три дня и две ночи. Днем Фрюлинг часто отводила их в места, где было много людей - кафе, парки аттракционов, магазины. Они наблюдали. Фрюлинг учила их особенностям местной жизни.
Позже Джованни будет интересоваться историей мафии, которая сейчас разделила Город на сферы влияния, и играла все в ту же борьбу Добра и Зла, но в малом масштабе. Внутренняя, локальная война. Людскую природу не спрятать за мистификациями.
Сейчас Джованни слушал тяжелое гудение поезда. Количество черных гигантских пуль, которые уже сломили первые барьеры и гудящим роем ворвались в границы Города - ровно по числу ветвлений железной дороги.
Джованни закрыл глаза.
Все уже началось.
Три года назад он впервые увидел Поверхность.
Вечером третьего дня Фрюлинг, близнецы и Джованни сели в поезд до Верхнего уровня. Вагоны мерно качались, взбираясь по винтообразной окружности от уровня к уровню. Когда они вышли из здания вокзала, над ними простиралось бескрайнее звездное небо с пятнами облаков.
Улицы были выложены брусчаткой. Фонари горели кованными цветами вдоль улиц, которые сплошь были забраны узорными решетками оград. За оградами уютно горели желтые окна особняков. В воздухе оставались облачка пара и кружились редкие снежинки.
Близнецы дразнили друг друга, осыпали вопросами Фрюлинг, которая, казалось, не уставала отвечать. Джованни молча, затаив дыхание, впитывал то, о чем мечтал.
Потом Фрюлинг отвела их в ресторан. На столах, покрытых красно-белыми клетчатыми скатертями мерцало маленькое пламя на высоких свечах. Официант улыбался. Близнецы возились, Фрюлинг наслаждалась спокойствием. Джованни ждал. Что-то смутное, тревожное дрожало на периферии сознания. Что-то непонятное.
Слишком много чувств. Слишком все хорошо.
Лучше вернуться туда, под землю, спрятаться там навсегда, остаться наедине со всеми своими впечатлениями, со всеми эмоциями. Лучше исчезнуть отсюда, пока уютный правильный и добрый мир не поглотил его насовсем. Это было похоже на сумасшествие.
Он даже о чем-то рассказывал Фрюлинг, и хотя она слушала без охоты, ему становилось легче внутри. Чище и разряженней.
Обратно возвращались ночным экспрессом, который останавливался лишь на пяти крупнейших вокзалах.
Обратно. Джованни дремал в полутемном вагоне, электрические лампы едва горели, давая пассажирам возможность поспать. Читать было невозможно, поэтому Фрюлинг, утомленная близнецами уснула. Две девочки спали крепко с того самого момента, как сели в поезд.
На очередной станции Джованни из-под полуприкрытых век разглядывал входящих пассажиров, уставших, сутулых, с чемоданами, папками, пакетами, громоздким музыкальным инструментом и плачущим ребенком. И там, в конце вагона мелькнуло белое пятно.
Джованни дернулся, отчаянно всматриваясь. Зрение не было ночным, глаза устали, но он увидел.
Правда?
Или кто-то другой, просто похожий, среди сотен, тысяч, десятков и сотен тысяч людей, возможностей, именно так. Случайно, предопределенно.
Но это был Хайне. Один. В кожаной куртке с наклепками и темных армейских штанах с длинной цепью. С бинтами на шее. Хайне.
Внутри было душно, и нервное дикое марево застилало сознание. Хайне.
Джованни подался вперед. Потом замер. Что он скажет? Что он мог бы сказать?
Ничего.
И слишком много. Это не для случайного разговора. Не для этой встречи.
Взглядом он обводил собственный острый профиль, высокие арийские скулы, искры металлических колец в ушах, ловил и запоминал силуэт, осанку, манеру двигаться, манеру хмуриться. Небрежные жесты, которые на самом деле были болезненно выверенными, уверенными, жесткими.
Хайне.
Через станцию Хайне встал, направился к двери.
Джованни завороженно последовал за ним. Все еще держась на расстоянии, он шел словно через воду, каждый шаг давался с трудом. Пальцы дрожали и сильно вцеплялись в спинки сидений.
Пассажиров качнуло, поезд затормозил.
Хайне спустился, а Джованни, взглядом провожая его фигуру, остался стоять на подножке.
Несколько шагов.
Четыре года.
Целая жизнь.
Добро и Зло.
Все это было между ними.
И тогда Хайне оглянулся. Фонарь над поездом металлически застрекотал, и лампа взорвалась.
Джованни уже никогда не узнает было это случайностью, или слишком метким совпадением.
Но лампа взорвалась, и вниз полился дождь искр. Краткий миг, и Джованни рассыпался искрами в воздухе. Хайне спокойно пошел дальше, в полной темноте.
Он не видел Джованни.
Не видел.
"Меня здесь нет", - думал Джованни, когда поезд уносил его все дальше от единственного человека, который... невозможно сказать, объяснить, можно только знать.
Все дальше от Хайне.
"В его мире. Меня нет."
Спустя год ему стали поручать задания на Поверхности.
Если позволяло время, он выслеживал Хайне.
Он знал о его жизни.
Он месяцами достраивал те подробности, которых не знал.
Он верил, что все это никогда не было и никогда не будет случайным.
Скоро последняя станция.
Все уже началось.
И завершится все, как он надеялся, быстро.
Он знал, что Хайне его ненавидит.
Он знал, что Хайне хочет его убить.
Он верил, что спасет Хайне.
Их обоих.
Скоро он найдет выход из Подземелья.
Скоро будет Поверхность. Насовсем.
С грохотом и лязгом Черные Поезда, словно хищники, окружали чудовищный Город.
Они несли Смерть.
DAS ENDE
профиль дневник
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 367 |
Добавил: muchought
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
